Конкурсы

Лев Алабин

                  Дуб

 

Наверно теперь удивятся иные,

что некогда в центре Москвы

привольно стояли дубы вековые

в раскидистой сени листвы.

По скверам, бульварам зелёное племя

на смену пришло молодцам,

и трудно узнать в них то древнее семя,

но есть в них подобье отцам.

А кой-где покуда кряхтят ветераны,

Шумит, не сдаётся сыр-бор,

и чёрные дупла зияют, как раны,

и редок кудрявый убор.

Хожу по Москве, по Тверскому – исправно,

ведь здесь мне особенно люб,

стоит богатырский пра-правнук державно,

знакомый черешчатый дуб.

Он всех удивляет спокойною мощью,

(тот ствол не в единый обхват),

и дремлют веками древесные толщи –

вот богатырям древним брат!

Возможно близнец, или попросту – тёзка

тогда подвернулся Илье

и, вырванный с корнем, прошёлся он хлёстко

и гибель принёс татарве.

Был жёлудь посажен рукою Петровой,

он рос вместе с ростом страны,

и был у России воспитанник новый –

росток невеликой длины.

Он видел – горела Москва под французом,

Был в пламени самом юнец,

Но сгинули «шеры» с награбленным грузом

и ждал их бесславный конец.

Стоял он зимою, летами уж полный,

с заката восстали на ны,

и чёрной метели фашистские волны

разбились в подножьи Москвы.

Тот кряжистый воин на главной границе,

стоит на последнем кольце,

зелёной кольчугой жизнь наша хранится

в иголке, в шкатулке, в яйце.

Пусть новую гибель сулят вражьи вои

напружены кольца годов,

вплоть до сердцевины все слиты с тобою,

в них сила не знавшая ков.

И шумный бульвар хоть становится тесен,

машин беспокоят рои,

не точит жучок, не приблизится плесень,

пока не срубили свои.

Не скальтесь напрасно зубастые пилы,

пусть нечисть ведёт легион

и всех архитекторов двигнутся силы

с проектом, кошмарным, как сон,

всё ж сердце спокойно, покуда святыни

не попраны в сердце Москвы,

горят куполами они золотыми

в раскидистой тени листвы.