Память
Нам в наследство досталась
Память отцов.
К нам, в привычную жизнь
И беспечную в общем-то,
Вдруг врываются сны,
Где свинцом бьёт в лицо,
Где в тумане плывёт
То, что нами не прожито.
… И в промёрзлую землю
Опускают ребят,
Без гробов, лишь в одних
Обгорелых шинелях.
Почему я так чётко
Вижу тихий отряд
И дрожащую ветку
Заснеженной ели?
Почему самолёты
Так гудят по ночам!
Просыпаешься, вздрогнув,
И думаешь: «Странно,
Сколько раз улыбалась им вслед,
А сейчас
На минуту какую-то
Стало мне страшно».
Кто-то падал, дрожа,
Прижимаясь к траве,
Укрываясь от близкого воя
В ладони…
И мы пишем стихи
О далёкой войне,
Вряд ли подозревая,
Что всё это – помним.
Старше нас наша память
На все те бои,
Что могилами стали
И стали медалями.
Вместе с линией губ,
Подбородком своим
Нам в наследство отцы
Свою память оставили.
Фронтовик
У гроба
Его боевые друзья не стояли.
Кто был далеко,
А кого уже не было тоже.
Но стыли на ленточке алой
Его боевые медали,
И тихо вослед «Фронтовик» –
Вздохнул случайный прохожий.
Но после того, как бои отгремели,
Он жизнь ещё прожил:
И вырастил нас, дочерей,
И любил, и работал,
И внучку качал на качелях…
А всё же, а всё же
Он был фронтовик!
Нет, над этим не властны
И годы.
Я помню,
Как в светлые праздники,
В шуме застолья
Отец вспоминал непременно
Военные были.
Но только в глазах и словах его
Не было боли,
А блеск молодой и печаль затаённая –
Были.
Так чем обернулась война для него
И для воинов бывших?
Какие она разбудила в них
Силы и мысли?
Как долго и ярко горят
Её давние вспышки!
Какая взрывная волна
Их сумела над смертью возвысить?
И что есть война для детей
И для внуков солдатских?
Как въелась она в нашу память,
В крови затаилась!
Вот я: схоронила отца –
От земли свежий запах,
А чудится мне,
Что солдатская это могила.
Калка
Князья, погасите обиды в сердцах,
Роднитесь, да так, чтоб навечно!
О том, что явился невиданный враг,
Сказала вам первая встреча.
Как флаги пестрели – у каждого свой,
Как шли вы в предчувствии славы!
Так что же случилось, что кончился бой
Плененьем и пиром кровавым?
Погибшие знают беду и вину,
И в смерти то знание гложет:
«Мы предали в ссорах себя и страну…»
Живым это ведомо тоже.
Спешите! Поруганные тела
Стать прахом земным не успели,
И сила Батыева не подошла –
Князья! Есть у вас ещё время!
Есть время – не выстыла память пока,
И раны взывают, как клятвы!
Пока ещё не потянулись века
От Калки реки до Непрядвы…
Евпатий Коловрат
Боярин Евпатий, как ночь коротка!
Над мёртвыми псы завывают.
Сведённая судорогой рука
Рубаху у сердца терзает.
Направо – за дымом угарным Рязань,
Налево – уходят ордынцы!
Желтеют пожары в раскосых глазах,
Их кони, что хищные птицы.
Направо – доныне привычная жизнь,
Детишек родимые лица,
И пашни, где тихая речка бежит…
Налево – уходят ордынцы!
Свет белый не видывал силы такой,
Чтоб жить – нужно ей поклониться,
Под сильным крылом и почёт, и покой…
Уходят, уходят ордынцы!
Последний, в галоп, завершён перегон,
Пред битвой вдохнём же всей грудью!
Здесь мёртвой поляжет дружина его,
Но пыл у ордынцев остудит.
Подъедет, поводья натянет Батый,
Сойдёт над изрубленным телом.
Жестокий воитель, хозяин орды,
Впервые ступает несмело.
Кочевнику, вросшему в круп, не дано
Увидеть сквозь толщу столетий
Ни берег Непрядвы, ни Бородино,
Ни Прохоровку в сорок третьем.
Но в мёртвом лице и остывших глазах
Поверженного Коловрата
Скуластый захватчик, пришелец, чужак
Прочтёт, содрогнувшись – «Расплата!»
Родина
По дедовским древним заветам,
По крови – земля мне близка…
Ромашковым полем прогретым,
Опушкою березняка,
Грибною прохладой посадок
И земляничным холмом
Иду – этот воздух мне сладок,
Как клевера вкус, и знаком.
С шоссейной шагну на обочину,
И вот – потянулась в жнивьё
Дорога в ухабах и кочках –
Дожди не щадили её.
Раскинул причудливо сучья
Расщепленный молнией вяз.
Деревня. Сквозь листья лопушьи
Мелькнёт настороженный глаз,
И рыжий котёнок лисицей
В заросшем овраге блеснёт,
И в тёмном колодце водица
На добрую память плеснёт.
Деревни нежданные эти
В оврагах, в лесках, в ковыле
Стоят и стояли столетья
На русской исконной земле.
Здесь Дикое Поле угрозой
Пасло табунов своих тьмы,
Смотрело довольно, раскосо
На близкие наши холмы.
Но там, убегая под горки,
И нынче живут не спеша,
Обычные наши посёлки –
Засечье. Стрельцы. Сторожа.
«…Это было в Краснодоне»
(триптих)
Вечный огонь
На сквозных аллеях
Ветер свистел.
Подошёл мальчишка
К мраморной плите.
В светлый день февральский
Он совсем продрог,
Ну а здесь не гаснет,
Бьётся огонёк.
Он стоял – ладони
Над огнём держал…
Между ними воздух
Плавился, дрожал,
Смешивало время
Те и эти дни…
Пролетела мимо
Стайка ребятни,
Закричали звонко:
«Догоняй, Олег!»…
Руки жжёт верёвка,
Босы ноги – снег,
Вдох последний горло
Захлестнёт…
Память греет сердце,
Память сердце жжёт.
Да и чьи иначе –
Это ль не понять! –
Юным краснодонцам
Имена давать?
Дети
Говорим: «герои-краснодонцы»,
Как о взрослых думаем о них.
Только сердце тягостно забьётся
В камере, у серых стен сырых.
Здесь, на стенах, словно повторяя
Думы их в последний смертный час:
«Мамочка, тебя я вспоминаю…»,
«Мама, не увижу больше вас…»,
«Мамочка, нас били и терзали…»…
Мальчики и девочки сквозь бред
О ладонях ласковых мечтали,
О губах, нежней которых нет.
Только детские вихры седели,
Плачем не срывались голоса.
В миг последний как они глядели
Смерти и врагам – в глаза, в глаза!
Наши песни
Эта женщина на руках
Кожу до крови сбила:
Землю она растирает в прах,
Мёрзлую землю могилы.
Чтоб на прощанье, но довелось
Глянуть в родные очи…
Пальцы коснулись седых волос –
Вот он, её сыночек!
Ветер холодный, свидетель зла,
Студит глаза матерей,
В смертной тоске припавших к телам
Мёртвых своих детей.
В самый пронзительно страшный миг
Матери знают, плача,
Горькую, гордую правду о них:
Быть не могло иначе!
Ведь для чего же пели они,
В детские глядя глазёнки,
«Там вдали за рекой
Зажигались огни…»
И песню о смелом Орлёнке?
Зачем подрастающая ребятня
Со взрослыми в унисон
Пела о том, как погиб Железняк
В травах, в степи под Херсоном?
… Время на новом витке своём
Дышит с тревожным хрипом.
Стойте, послушайте! Что поём?
Верим в какие ритмы?
Малышей на руках качая,
Пойте, мамы, чтоб в голосе – стон! –
Про Орлёнка, и про Тачанку,
И про город Краснодон!
Знамение
Он стоял у Кремлёвской стены
На холодном ветру безнадёги.
Звался он президентом страны –
Той, что к пропасти шла без дороги.
Он не сделал ещё ничего
Из того, что он сделает позже.
Мы смотрели в экран на него
И не ждали хорошего больше.
Что там ждать! Ведь его нам явил
Тот, кто Родину предал и продал,
Кто унизил героев войны,
Кто помойки открыл пред народом.
Пусть тот был громогласным, большим,
Этот – с грацией гибкой пантеры…
Непонятен и неуловим,
Взгляд его таял в призрачных сферах.
Он и сам, надо думать, не знал,
Что пред миром мессией предстанет,
Что уже Божий глас прозвучал
Тихим всхлипом – моими устами!
Не могла объяснить я потом,
Почему вдруг от слёз задохнулась,
«Стань, Володя, народу отцом!» –
Сорвалось, прошепталось, плеснулось…
И подхвачено, словно волной,
Всенародной мольбою извечной,
«Стань народу отцом…» – над страной
Пролетело невидимым смерчем.
Над Кремлёвской стеной ураган
Из страстей и надежд пронесётся…
Глянет прямо в меня, сквозь экран,
Взгляд хрустальный – как лёд и как солнце!
…Вновь Россия у всех на устах:
Преклоняются, благословляют,
И боятся… Пусть ведает враг –
Здесь его будут бить… где поймают!
Стихи: «Память», «Фронтовик», «Калка», «Евпатий Коловрат», «Родина», триптих «Это было в Краснодоне» публиковались в книге «Войти в течение времён». Стихи и поэмы. Ирина Полякова. Издательство «Майдан», Харьков, 2002 год. ISBN 966-7903-58-3. Стихотворение «Знамение» опубликовано журнале «Новое время» №1 2009 год, Харьков.