Конкурсы

Лидия Жарова

             Бессрочно

Ах метроном! Кто мог уметь

Вот так, отсчитывая смерть,

Бесстрастно ритмом дорожить?

А мы отсчитывали жизнь.

А мы считали день за год –

Их было ровно девятьсот.

Их девятьсот, тех жутких дней.

Но нет земли для нас родней…

Война. Блокада. Ленинград.

Три слова слиты в крестный ряд,

Где каждый выживший распят

Бессрочно.

 

 

        День Победы

Слово медное – Победа!

Грянул звучный колокол,

Зазвенели звонкой медью

Чаши счастья горького.

 

Что испили – будет свято:

Пол-Европы – танками…

В этот день глаза солдата

Не смеялись – плакали.

 

Вдовы молча голосили –

Радость портить надо ли?

Как всегда, души России

Разрывалась надвое…

 

Разрывалась и взлетала

Снова птицей гордою.

Крик ее застыл металлом

В обелисках города.

 

 

             Сосулька

                              С.А. Бодровой посвящается

 

Всю ночь волчицей вьюга выла,

И дуло смертью из окна.

И всё никак не приходила

Та ленинградская весна.

 

Железным выперлась укором

Давно нетопленная печь.

И голод жёг, вонзая в горло

Свой леденящий острый меч.

 

Уже и стулья, и игрушки,

И книги вышли на дрова.

Остались Блок, Есенин, Пушкин...

Как жаль - железная кровать!

 

И сколько дней, она забыла,

Они не ели - мать и дочь.

Но, слава Богу, не бомбили

Вчера и нынешнюю ночь.

 

Не сберегал Бог бережёных –

Не грела стылая постель.

Она лежала отрешённо

Перед распятьем на кресте

 

И, руки в муфточку засунув,

Пыталась тщетно их согреть...

Но вдруг вбежала дочь... с сосулькой!

И распахнула настежь дверь.

 

«Смотри же, мама! Видишь это?!

Ещё немного и весна!

А там - солнце, там и лето...

Глядишь, и кончится война!»

 

Такой надеждою сияло

Её недетское лицо,

Что мать, с усилием, но встала

И вышла молча на крыльцо.

 

Вот робкий луч щеки коснулся,

Вот он играет и дрожит...

Душа ответно встрепенулась –

И захотелось снова жить,

 

И укрепиться верой гордой,

Что жив любимый Ленинград,

Что завоюет этот город

Не подлый враг, а тёплый март!

 

Пусть сердце билось слабо, редко,

Но в теле жизнь ещё была...

Они сосульку, как конфетку,

Ломали, плача, пополам.

 

И было будто всё, как прежде:

Был день блокадный странно тих.

И не сосульку, а надежду

Они делили на двоих.

 

 

Холодный цвет страдания

Немного краски у войны –

Лишь черно-бело-красная.

Ещё оттенки седины,

Как боль людская, разные.

 

В полях сражений, на крови,

Растет трава солёная.

И травы никнут, как ковыль,

Седые - не зелёные.

 

Как канонада - дальний гром

Седые стены помнили:

Ушли из дома вчетвером,

Пришёл один - изломанный.

 

Один живой. Среди других –

Как пеплом припорошенный.

Пусть нет ноги и нет руки,

Но это он, Алёшенька!

 

А о других печаль хранит

И в дождь, и в бурю снежную

Седой, страдающий гранит,

Сурово, молча, бережно.

 

Но в материнской доле нет

Минувшего и давнего.

И седина её как снег –

Холодный цвет страдания.

 

 

               Ожиданье

Закат сгорал, обугливая небо,

Как пламя войн, прошедших по Земле.

Стакан воды и черствый ломтик хлеба

Берёг голодный мальчик на столе.

 

Давно гремела по стране Победа,

И ожиданье трепетало в нём:

Отец придет с войны, а нет обеда...

Но будет знать, что очень — очень ждем.

 

Прошли года, и стало в людях свято,

Что отболело общею бедой.

К могиле неизвестного солдата

Всегда приносит хлеб старик седой.

 

Лежит тот хлеб под солнцем и дождём..

Как ждали милых, так и ныне ждём!

 

                   *   *   *

Он называл цветы по имени,

Он называл дома по отчеству,

Чертил средь звезд круги и линии

И по воде читал пророчества.

Он знал мельчайшие подробности

Строенья солнц, планет и атомов.

Он на войну прошёл без робости…

Но был убит. И небо плакало,

Что зло сильнее знания

В жестоком мироздании.

 

 

                *   *   *

Его зарыли в шар земной

На Псковщине, в земле родной,

Спасённой им, простым солдатом.

Так тяжела была утрата,

Что шар, томим усталостью,

Сместился к центру тяжести.

Так много их, войной убитых,

Так много кровью недр залитых,

Так тяжело Земле держать

Веками плачущую мать,

Что впору и сойти с орбиты.

 

 

            Как трудно...

Как трудно в 41-ом умирать,

Не зная о грядущем 45-ом,

Когда вся вражеская рать

Против тебя, безусого солдата!

 

Когда осатаневший танк

Лишь на тебя врагом нацелен,

Когда в бою сложилось так,

Что помощь к сроку не поспеет...

 

Когда твой мир превыше лжи,

Превыше страха - чувство долга...

Когда ты страстно хочешь жить,

А грудь разорвана осколком..

 

Когда разбитый грузовик

Лишь чудом вывезет из боя...

Когда ты к смерти не привык,

Но, чёрт возьми, она с тобою!

 

Когда вздохнет военный врач:

«Прими, Господь…Уже не наш он»…

Когда душа - сожжённый грач

На взорванной осенней пашне...

 

Когда сестра, лицо закрыв,

О незнакомом ей мальчишке

Заплачет тоненько, навзрыд,

А ты ни звука не услышишь...

 

Тогда поймёшь, в последнем сне

В родных местах витая где-то:

ТОБОЙ заплачено войне

За радость будущей Победы!

 

Поймёшь тогда, что сгоряча

Душа о суетном жалела.

Поймёшь, что счастлив, если часть

Твоя участна в общем деле,

 

 

Что для живущих ныне (нас!)

Три завещанья, три закона

Железом выведет война –

Благодарить, ценить и помнить.

 

Как трудно в 41-ом умирать,

Не зная о грядущем 45-ом!

Наверно, это знает только мать

В огне войны сгоревшего солдата.

 

 

 Май, число 9-ое

Май. Число девятое.

Разнежилась весна –

Закончилась проклятая

Кровавая война.

 

Политы кровью пажити,

И пашни, и леса.

И сколько горя нажито –

Не взвесить на весах.

 

Звучит с утра гармоника.

Хмельной народ поёт.

Но видно, что не только нам

Победа - горький мёд.

 

Теперь печали надолго,

И трудно ждать добра:

Погиб отец на Ладоге,

Под Сталинградом - брат.

 

Нам их никак не вычеркнуть

Из жизни и из сна.

Плачь, куст сирени вычурный!

Плачь, вдовушка-весна!

 

Повсюду флаги красные...

Мы в черном - дочь и мать.

Как нам Победу праздновать

И не сойти с ума?

 

Теперь мы - куст безлиственный,

Сожжённая трава...

Но можем выжить, выстоять,

Когда земля жива.

 

Ах, май, число девятое,

Срок временной межи!

Нет времени обратного,

И с этим надо жить.